ДОЧЬ СТАРУХИ И ДОЧЬ СТАРИКА

Жили-были старик со старухой; у старика была дочка, и у старухи тоже дочка. Старухина дочь была некрасива, ленива, заносчива и зла, но, будучи «маминой дочкой», пыжилась и кривлялась, как ворона в клетке, предоставив всю работу ста­риковой дочке. А старикова дочь была красива, прилежна, послушна и сердцем добра. Господь наделил ее всеми дарами. Но добрая девушка должна была сносить обиды и от сводной сестры, и от мачехи. Счастье еще, что была она работящей и терпеливой, а иначе вовсе б ей несдобровать.

Старикова дочь туда, старикова дочь сюда, и в лес ее по хворост, и на мельницу с мешком на спине, словом, — во все стороны, хоть разорвись. День-деньской не присядет, не успе­ет с одной стороны прийти, как уже в другую гонят. Да еще баба с дочкой своей ненаглядной все ворчат да брюзжат, не угодишь на них. Для бабы была старикова дочка бельмом в глазу, а своя душистым базиликом — на икону вешать

По вечерам, когда отправлялись девушки вдвоем на поси­делки в деревню, старикова дочь не терялась, полное решето веретен напрядала, а старухина дочка с превеликим трудом — веретено-другое. Когда же возвращались они поздно ночью до­мой, то старухина дочка — шмыг через перелаз и берет у ста­риковой дочки решето с веретенами, — подержать, пока и та не перелезет. Возьмет, хитрюга, — и во всю прыть домой к старику и старухе — рассказать, что это она веретена напря­ла. Напрасно уверяла старикова дочь, что все веретена ее ру­ками напрядены: баба со своей дочкой тотчас же на нее на­брасывались и хоть убей — на своем поставят. По воскресень­ям, по праздникам старухина дочка ходила расфуфыренная да приглаженная, словно ей голову телята облизали. Ни од­ного жука, ни одной клаки не пропускала старухина дочка, а стариковой — строго-настрого запрещалось все это. А когда домой приходил старик, то язык у старухи молол пуще мель­ницы: что, дескать, дочь его непослушна, и распущена, и ле­нива, и дурная трава она... и одно, и другое, и пусть он ее из дому прогонит, служить отправит, куда хочет, но только в до­ме ее больше держать нельзя, ибо может она и ее дочку испор­тить.